"В 1921 году советская власть заказала мне портрет Ленина, и мне пришлось явиться в Кремль. Когда все очень несложные формальности были выполнены, меня провели в кабинет Ленина. Поздоровавшись и сев около стола, я попробовал заговорить с Лениным об искусстве.«Я, знаете, в искусстве не силен, — сказал Ленин. — Искусство для меня — это что‑то вроде интеллектуальной слепой кишки. И когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет отыграна, мы его — дзык-дзык — вырежем! За ненужностью.
Впрочем, — добавил Ленин, улыбнувшись, — вы уж поговорите об этом с [наркомом просвещения Анатолием] Луначарским. Большой специалист, у него даже идейки есть в этой области».
Сказав это, Ленин углубился в какие‑то исписанные им листы бумаги на письменном столе.
Но потом, вдруг обернувшись ко мне, произнес: «Вообще, к интеллигенции, как вы, наверное, уже знаете, я большой симпатии не питаю. И наш лозунг «Ликвидировать безграмотность» отнюдь не стоит трактовать как стремление к нарождению новой интеллигенции. Ликвидировать безграмотность следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи читать наши декреты, приказы и воззвания. Цель вполне практическая — только и всего».
<…> Должен сказать, что во внешнем виде Ленина меня ничего не поразило. Во-первых, потому, что я его уже видел (Анненков виделся с Лениным в детстве, когда тот был знакомым его отца). И не только в детстве — я видел его и во Франции в 1911 году, в Париже. И потом, в нем, в его внешности, ничего такого поражающего не было. Это был человек небольшого роста, лицо его было бесцветное, с хитровато прищуренными глазами. Такой типичный облик мелкого мещанина. Но для меня как для художника это представляло очень большой интерес. Потому что такие именно лица, понимаете, особенно когда эти лица принадлежат выдающимся людям, вызывают чрезвычайно сложные проблемы для изображения.
Цитата - "Я верю также признаниям профессора Плетнева, большого медика, который вместе с некоторыми другими докторами лечил Горького, — признаниям, совпадающим с версией Троцкого:
«Мы лечили Горького от болезни сердца, но он страдал не столько физически, сколько морально: он не переставал терзать себя самоупреками. Ему в Советском Союзе уже нечем было дышать, он страстно стремился назад, в Италию. На самом деле Горький старался убежать от самого себя, сил для большего протеста у него уже не было. Но недоверчивый деспот в Кремле больше всего боялся открытого выступления знаменитого писателя против режима. И, как всегда, он в нужный ему момент придумал наиболее действенное средство. На этот раз этим средством явилась бонбоньерка, да, красная, светло-розовая бонбоньерка, убранная яркой шелковой лентой. Одним словом — красота, а не бонбоньерка. Я и сейчас ее хорошо помню. Она стояла на ночном столике у кровати Горького, который любил угощать своих посетителей. На этот раз он щедро одарил конфетами двух санитаров, которые при нем работали, и сам он съел несколько конфет. Через час у всех трех начались мучительные желудочные боли; еще через час наступила смерть. Было немедленно произведено вскрытие. Результат? Он соответствовал нашим самым худшим опасениям. Все трое умерли от яда."
Художник Юрий Павлович Анненков (1889 - 1974)
Комментариев нет:
Отправить комментарий